Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "О"

1. Траугот В.: Волшебный мир Чарушиных (династия Чарушиных).

Входимость: 1. Размер: 10кб.

Часть текста: дыр и, когда книжка распалась на отдельные страницы, картинки из нее висели на стене моей комнаты. У взрослых было много чарушинских книг, и мне давали их посмотреть, предварительно наказав, чтобы я обращался с ними аккуратно. Какие это были книжки! Пронзительное ощущение встречи с детством, с прекрасным миром зверей и птиц, с настоящим искусством возникает у меня, когда я вновь и вновь смотрю на такие шедевры, как «Волчишко», «Черный сокол», «Вольные птицы», «Как мишка большим медведем стал», «Щур», «Стрикс», «Сорока», «Животные жарких и холодных стран»... перечислять можно очень долго. Теперь, больше сорока лет проработав над книжными иллюстрациями, задумываюсь, как рисунки, в течение семидесяти лет тиражируемые десятками миллионов экземпляров, совершенно не утратили качеств высокого искусства, не стали привычным ширпотребом? Котлом, где оно выплавлялось, был ленинградский Детгиз - удивительное явление культуры 20-х-30-х годов. Сколько ...

2. Кузнецов Э.: Звери и птицы Евгения Чарушина. Часть 4.

Входимость: 3. Размер: 66кб.

Часть текста: После событий под Лугой стало ясно, что уезжать необходимо и можно не успеть. Они успели — попали в один из последних эшелонов, везший коллектив Большого драматического театра, по удивительному стечению обстоятельств, в город Киров, то есть в бывшую Вятку, на родину. «Они» это были: Чарушин, его отец Иван Аполлонович, незадолго до того переехавший в Ленинград (а мать давно умерла), жена и сын Никита. Поезд шел семь дней. Сначала — под почти непрекращающуюся бомбежку. Ложились на нары все вместе, кучей, Никиту клали снизу: умирать всем вместе. Но пронесло. После Волхова стало вдруг тихо, и тишина показалась еще страшнее, зловещее. В Кирове первое время — некуда больше было деться, уже наступала зима — приютились у матери Натальи Аркадьевны и жили вшестером в одной комнатенке. Потом отец Юрия Васнецова отдал им под жилье маленькую баньку (сам Васнецов попал в Пермь, эвакуировавшись вместе с родственниками жены). Банька— шесть квадратных метров....

3. Глоцер В.: Мир Евгения Чарушина (рецензия на книгу Э. Кузнецова "Звери и птицы Евгения Чарушина").

Входимость: 3. Размер: 12кб.

Часть текста: «Художник РСФСР»). Тем более, наверное, нелегко было сказать о Чарушине по-новому. А — сказано. Всякий пишущий знает по себе, как непросто очертить художественную индивидуальность, и сделать это, пожалуй, тем труднее, чем заметней, очевидней, сильней индивидуальность художника. Похоже, что Э. Кузнецову, автору книги «Звери и птицы Евгения Чарушина» (М.: Сов. художник, 1983), подобная трудность незнакома. С легкостью и, я бы сказал, с известным артистизмом он выявляет индивидуальность мастера. Вначале, конечно, он должен сказать вообще об анималистике как о жанре, ибо в нем мастер прославился. «Анималистика <...>, — пишет автор, — давно существовала в искусстве, но как некий прикладной, ремесленный жанр, и отношение к ней было традиционно снисходительным. Некоторые большие мастера хорошо рисовали животных (хотя и не все), но никто из них не делал и никогда не сделал бы это основным занятием. Живописцы второго и даже не второго, а третьего ряда — да, а еще добросовестные рисовальщики картинок для научных книг и атласов. Но Чарушин, хотел работать на уровне подлинного искусства...» Высота обозначена. Теперь предстоит сказать, чего же достиг художник. Размышляя о двух его книжках-картинках 1929 года — «Вольные птицы» и «Разные звери», — Э. Кузнецов говорит: «У Чарушина <...> каждая (без исключения!) картинка прежде всего произведение искусства — и мы так на нее...

4. Кузнецов Э.: Звери и птицы Евгения Чарушина. Часть 2.

Входимость: 3. Размер: 30кб.

Часть текста: на холмах над Вяткой-ре- кой — осталось позади. Новое — Петроград, малолюдный и мрачноватый, город, выметенный метлой революции, гражданской войны, голода и разрухи, город с торцовыми мостовыми и барками вдоль набережных, город с длинными, уходящими за горизонт проспектами и высоченными домищами, теснящимися друг к другу одной сплошной стеной. В нем узнавалось и не узнавалось все, что раньше было известно по книгам, открыткам, картинкам, рассказам, — все оказывалось на месте и вместе с тем не таким, как представлялось раньше. Студенческая жизнь была трудная, но по молодому энтузиазму переносимая, а в чем-то и увлекательная. Бедные были все, и устрашающе. Традиционный бесплатный хлеб в столовой спасал многих. Одеждой студенты предвосхищали будущих хиппи: шинели, драные полушубки, дамские салопы, кое-как самодеятельно приспособленные к потребностям иной жизни. Экономили на носках, покупая чулки и обрезая и подвертывая их, когда они снашивались. При всем том пытались франтить. Чуть ли не сами шили себе наимоднейшие штаны-гольфы. Из Вятки бабушка слала Чарушину и его друзьям шерстяные носки домашней вязки — пестрые, с петушками, с узорами. С гольфами такие носки выглядели почти элегантно. Самому Чарушину жилось несравненно лучше других. Правда, он еще донашивал штаны, сшитые из суконной скатерти, на которой от влаги начинали проступать споротые узоры. Но зимой он ходил в роскошной пыжиковой шапке и в мохнатой куртке из собачьего меха. Он все время получал из дому посылки с едой, и посылки эти, неизменно упакованные в одинаковые, липового дерева, ящики из-под масла,...

5. Кузнецов Э.: Звери и птицы Евгения Чарушина.

Входимость: 1. Размер: 34кб.

Часть текста: в пургу и осеннюю непогоду... И волки за нами гнались, и въезжали мы на токовища тетеревов, и глухарей вспугивали с вершин сосен. Случалось, что и в болоте тонули. И восход солнца, и туманы утренние, и как лес просыпается, как птицы запевают, как колеса хрустят по белому мху, как полозья свистят на морозе — все это я с детства полюбил и пережил». Это все вятский край, взрастивший немало художников, а среди них таких, как Аркадий Александрович Рылов и как товарищ Чарушина Юрий Алексеевич Васнецов. Однако природа нигде не бывает дурна (если только она слишком уж не загажена и не изуродована) и везде способна пробудить художника — и в пустыне, и в тундре, и в горах, и в степях. Да и рос-то Чарушин, в конце концов, не в глухой лесной сторожке, под сенью дерев, а в городе, губернском центре, пусть и не из больших, но способном дарить свои собственные, чисто городские впечатления. Правда, Вятка не блистала архитектурными красотами — замечательными ансамблями или хотя бы зданиями. Достопримечательностей всего-то в ней и было, что громадный собор, построенный горемыкой Вит- бергом во время его вятской ссылки. Но город был по-своему хорош. Особенно и общепризнанно с реки: на трех крутых холмах теснились маленькие ярко выкрашенные домики, большей частью деревянные — зеленые, белые, розовые, желтые, с яркими же крышами — зелеными (если крыша железная) и красными (если деревянная); сияли золотые маковки множества церквей. Изнутри Вятка была менее привлекательна, хотя не лишена обаяния. Параллельно реке, которая тоже называлась Вятка, тянулась предлинная улица, переваливаясь с...